ул. гурьянова… ровно двенадцать лет назад в этот день я проснулся в части на удивление выспавшимся – нашему караулу до смены оставалось всего пара часов… а парни на противоположном конце москвы не могли об этом даже мечтать…
я не выезжал, не работал ни на гурьянова, ни на каширке, хотя оба этих чудовищных случая массового убийства мирных людей, причем один за другим, произошли в нашу смену – в 3-ий караул; да, были и другие… но именно их я смог оценить не только с рабочей (в силу профессии), или обычной – «телевизионной» - привычной большинству людей стороны… а еще и совсем с другой… я, с вашего позволения, расскажу:
работал я в ту пору на двух работах – первые сутки мы охраняли строительные объекты (вроде как подработка), вторые – дежурили в пожарке, и потом два дня выходных;
в смену на второй работе (в охране) мы с олегом заступали тогда вдвоем, и дежурили вместе к тому времени года уже, наверное, полтора…
олег – веселый компанейский молодой мужик (лет тогда ему было что-то около 35-ти) был напарником, о котором можно только мечтать: всегда помогал, прикрывал, если надо, никогда ни в чем не подставлял, не опаздывал, не скандалил… словом – отличный парень – я был уверен, что знаю его уже как себя…
это был без преувеличения опытнейший тушила – пожарный колоссального профессионального уровня; служил в одной из специальных пожарных частей на юге москвы командиром отделения «газовки»; чтобы вам было понятней – выезжал на пожары старшим на автомобиле газодымозащитной службы (ДЗ, на сленге - «газовка»); ДЗ – в отличии от АЦ (автоцистерн) – это спецтехника, они далеко не во всех частях есть, и выезжают они, как правило, только на самые серьезные, масштабные и сложные пожары по всему своему округу; короче, если не справятся они – то не справится уже никто…
за десять с лишним лет непрерывной боевой работы олег так часто рисковал собственной жизнью, такое огромное количество раз – и зачастую в сложнейших условиях, реально часами не выключаясь из противогаза – тушил пожары и спасал людей, разбирал завалы и отыскивал тех, кого спасти не смогли, не успели… он повидал столько всего – что видел уже, наверное, все… и даже немного больше…
но эти два теракта в буквальном смысле слова надломили его…
я, вынужденно, с недоверием (поначалу), и даже каким-то… ужасом, что-ли, наблюдал тогда за ним – ведь на работу он ходил исправно, как и обычно (эмоции эмоциями, а за прогул со стройки запросто могли и турнуть, желающий было много);
и – не поверите – это было не самое легкое испытание в моей жизни – всего лишь наблюдать… за изменившимся так кардинально поведением давно знакомого человека… причем не обычного человека – а опытного, ПОДГОТОВЛЕННОГО, хорошо умеющего отделять личные эмоции от неизбежных реалий работы профессионала…
около трех недель (почти месяц!) он практически ни с кем не разговаривал, даже со мной; причем рабочий график у нас ничуть не изменился, мы работали как и обычно – но к беседам он не присоединялся, старался по возможности остаться один (обходы плановые тянул и свои, и еще моих половину – уйдет на территорию, и бродит там, бродит…); на вопросы отвечал предельно односложно (да; нет; наверно; хорошо, и т.п.), или же не отвечал вовсе, а смотрел постоянно куда-то либо в сторону, либо в пол… причем замечу – он НЕ УХОДИЛ в себя! никакого «помрачения» сознания! он был абсолютно «доступен», вменяем и адекватен, он в полной мере осознавал, и что именно с ним происходит, и почему – он просто НЕ ХОТЕЛ никого видеть и ни с кем говорить… ему было все время… грустно, что-ли…
никаких психологов тогда у нас не было (да их и сейчас нет; а то, что есть – одна (на все управление) девочка двадцати двух лет отроду – уместна будет разве что в сауне… на выходных… куда ей, с такой попкой и губками – да в душу? кому?!)… да и были бы – не пошел бы к ним никто… не принято это у нас…
поэтому его психологом стал я; и – конечно – водка, водка, и еще водка… много водки – потом, после смены… однако даже водка не всегда панацея… да и из меня, как выяснилось, психолог – как из говна пуля… слава богу, что он потом сам отошел; а ведь поначалу грозился мне даже рожу разбить, если я от него не отстану… ну да ладно, чего уж там…
он рассказал мне потом, позже… скупо, через силу…
трупы, части тел… много… только на гурьянова погибли более ста человек… и все только руками – найти и собрать надо все, до кусочка, до фрагмента – до того тяжелая строительная техника и близко не подпускается… руками – по кирпичу, по куску плиты перебирать… идет время, и вот уже становится ясно – выживших не осталось, поисково-спасательные работы переходят в поисковые… трупы, части тел… фрагменты, оторванные и размочаленные плитами детские конечности, с торчащим с одного конца куском голой кости…
и знаете, когда он все это тихонько рассказывал, я вдруг очень остро почувствовал – лучше бы я тогда был там, с ним и другими!
мне, наверное, так было бы легче, если бы тогда с ним – там, чем сейчас – здесь… как будто я виноват в чем…
через месяц все это, слава богу, забылось… всего лишь еще один рядовой случай на работе – неприятный, да… но – такая уж работа… а еще через пару месяцев у олега родилась дочка (он не так давно второй раз женился, и они очень ждали ребенка);
жизнь продолжалась – прекрасная и удивительная…
да, без сомнения – мы черствеем… когда НЕ НАМ надо хоронить своих близких, когда НЕ С НАМИ, а с кем-то там еще; да – своя рубаха ближе, а хата – с краю, бла-бла-бла и вся другая подобная хрень… да – ужаснулись, потрындели на форумах, поохали под нарочитый пафос теледикторов, да и забыли… до следующего раза…
но вот вопрос – можно ли реально к ЭТОМУ привыкнуть? как к обыденности какой повседневной? возможно ли это? и надо ли? может – нужно? может – кому-то так легче будет? а?
светлая память погибшим
