Как разворачивается следствие по делу, рассказывает адвокат пострадавших Игорь Трунов.
«Свободная Пресса: – Игорь Леонидович, что все-таки случилось на Ленинском?
– Есть официальная версия, что «Ситроен», который ехал в область по совершенно пустой дороге выехал на встречную полосу, которая стояла в пробке – двигалась в центр со скоростью 5-10 км в час. «Ситроен», по этой версии, каким-то образом смог врезаться в «Мерседес» Баркова.
Элементарная логика и свидетельские показания говорят, что это нереально. Когда машина врубается в пробку, она таранит несколько машин. Это нереально даже если посмотреть на фотографии. Потом, сразу выплывает целая куча странностей.
«СП»: – Каких странностей?
– Странность номер один – свидетели говорят об одном расположении машины. А когда приехала съемочная группа и милиция, они стояли уже по-другому. Странность номер два – кто-то стер видеозапись камер наружного наблюдения. Странность три – мы подняли учетную карточку на «Мерседес», и там у него совершенно другой номер. В момент аварии на машине был «блатной» номер с 398 сс 77, а в карточке – номер н 126 вм 97. Это все непонятно.
«СП»: – Кто ведет следствие?
– Ведет расследование следователь Станислав Лагойко. Это 5-й отдел Главного следственного управления СК ГУВД по Москве. Следователь страшно ругался, что стала известна его фамилия. Видимо, ему не хочется, чтобы его фамилия стала публичной. Лагойко говорит, что это обыкновенная авария. Говорит, в чем же дело, почему столько внимания – это обыкновенная ерунда, и он не хочет, чтобы фамилия где-то появлялась.
Но мы имеем целый ряд странностей. Мы понимаем, кем должен быть зам. директора по безопасности крупной нефтяной компании. Как правило, это либо прикомандированный сотрудник спецслужб, либо в прошлом очень важный чиновник правоохранительной системы. Естественно, это накладывает отпечаток на расследование дела, и мы это уже видим.
Мы видим, что правоохранительная система ведет себя не так, как обычно. Во-первых, дело возбудили не по факту, а гораздо позднее. Очень долго, видимо, решали, кто же это дело будет вести. Как правило, есть факт гибели дух человек, есть состав преступления – возбуждается дело. Здесь 25 февраля произошло преступление, а дело возбуждается 27 февраля. Почему на размышление ушло два дня?
«СП»: - Какие еще вопросы есть?
- Любому юристу понятно, что первоначальные следственные действия в рамках уголовного дела – это основа. Чтобы сразу зафиксировать, запротоколировать, допросить, пока все не разъехались, не разбежались. А здесь мы имеем прямо противоположную картину, достаточно необычную.
Исходя из всего этого спектра необычности, которая нам понятна, мы хотим заявить ходатайство о том, чтобы это дело взяло Главное Следственное управление Генпрокуратуры. С учетом резонанса, с учетом странностей, которые дают основания сомневаться в объективности нашей милиции. Есть у нас и определенные сомнения, что один из фигурантов дела – спецсубъект, в отношении которого только прокуратура имеет право расследовать дела.
«СП»: – Вам дали материалы для ознакомления?
– Следователь в нарушение закона категорически не дает нам материалы. Суть в том, чтобы эти материалы зафиксировать, сфотографировать. Потому что есть большое подозрение, что они будут меняться во времени. Фиксация начальных схем, фотографий очень важна. Есть основания полагать, судя по свидетельским показаниям, что уже через некоторое время машины стояли не так, кто-то их двигать начал. А уж схему перерисовать – это еще проще.
Следователь материалы не дает, чем нарушает права потерпевших. Мы сделали две попытки получить материалы. Сначала пошли к следователю с сестрой погибшей Ольги Александриной – Анастасией. Сказали, что семья решила, что она будет близким родственником, которая признается потерпевшей. Нам отказали. Сказали, что допросят Анастасию как свидетельницу, как потерпевшую - нет, потому что Ольга Александрина может быть виновна, а родственники виновных не являются потерпевшими. Мы пришли во второй раз, с сыном Веры Сидельниковой - Сергеем. Она была пассажиром, и при любом раскладе ее родственники – потерпевшие. Следователь снова отказался выдать документы – без объяснения причин.
Естественно, мы обращаемся с жалобой. Но это судебная процедура – пока суд назначит, пока рассмотрит, глядишь, и следствие за это время закончится. Здесь нам поставили блок, и это тоже основание для ходатайства для передачи дела в прокуратуру.
«СП»: – А где сейчас находятся разбитые машины?
– «Ситроен» отдали родственникам со странной формулировкой – «делайте с ней все, что хотите». Хотя еще экспертизы не было, а это – кардинальная вещь. Я так понимаю, и с «Мерседесом» сделали то же самое. Не поставили на штрафную стоянку, не опечатали надлежащим образом, чтобы провести экспертизу. А отдали хозяевам авто. Поэтому если сейчас что-то будет сделано с «Мерседесом», экспертиза будет не совсем объективной. Это тоже определенная странность.
«СП»: – Не Барков же был за рулем, почему такой сыр-бор?
– У нас есть большие сомнения, не был ли именно Барков за рулем?! Хотя я за свои сомнения уже поплатился в суде – сомневался, не был ли Пронин на дне рождения Евсюкова. Здесь у меня есть аналогичные сомнения – не был ли Барков за рулем. Почему? Барков попал в больницу. По характеру повреждений машины, если брать версию, что Барков, как VIP персона, сидел сзади – зад вообще никак не пострадал. А вот место водителя пострадало очень сильно. И вероятность, что водитель не получил никаких травм – нереально низкая. Водитель, тем не менее, в больницу не попадает, а пассажир, который сидел сзади, в самой безопасной зоне – попадает. Конечно, создается впечатление, что не приехал ли водитель потом?
Плюс свидетели. Мы пока не можем сказать твердо, но определенные свидетельские показания в эту сторону есть.
«СП»: – Как вы оцениваете перспективы дела?
– Привлечение внимание общественности – здесь единственный способ добиться какой-то справедливости. Если общество замолчит, я один с этой бетонной стеной ничего не смогу сделать. Главное, чтобы не утихал общественный интерес, иначе шансов никаких, все это спустят на тормозах.
По данным авторов обращения, первые новостные сообщения об аварии подтверждали вину водителя «Мерседеса»; о его выезде на встречную полосу говорили и очевидцы в эфире радиостанций.
Однако буквально через час после аварии на крупных медиа ресурсах было опубликована официальная версия, опровергающая предыдущие новости.
