Крестный мой (пусть всегда об нем будет светлая память, а земля ему будет пухом), закончил войну в звании полковника. Танкист-гвардеец, родившийся в рубашке, так он сам про себя говорил. Историю, которую он мне поведал еще мальчишке, передаю с его слов, и от его лица.
- Бой в тот день был жаркий! Противник оборонялся остервенело, ну да мы им уже хребет под Курском сломали! Я, тогда еще капитан, подразделение своих танков бросил на участок, где нашу пехоту прижали шквальным огнем из дотов. Да немчура тоже не дурак, когда наши танки увидел, запросил поддержку авиации. Когда от моего танка до их переднего края обороны осталось метров сто, что-то ухнуло так, что вмиг в глазах все потемнело.
Сознание, правда, не потерял и вот чувствую, что, что-то странное происходит, а что, понять не могу. Страшная перегрузка во всем организме и какое-то ощущение полета. Доля секунды и опять встряска, да такой силы, что тут уж не выдержал - отключился. Но, видимо организм молодой, быстро в себя пришел. Тишина зловещая. Это я уже потом понял, что контузия у меня была, может и был грохот, да я не слышал. А в тот момент мной только тяга к жизни двигала, видимо эта мысль, что жив, мне сил и добавила. Как люк на башне откинул, сам не понял. Вываливаюсь на броню и смутно так, как в тумане вижу, что нахожусь я ни где-нибудь, а во вражеском окопе, и кругом рожи эти фашистские, ужасом перекошенные.
А у меня в руке даже пистолета нет. Но они почему-то руки задрали и стоят на меня смотрят. А, у меня такое состояние, что я и понять ничего не могу, только смотрю, наша мать-пехота рядом замелькала. Тут я и отключился.
Очнулся в госпитале. Все цело, только не слышу ничего и вижу плохо, но со временем оклемался. Экипаж мой весь погиб. Ну, а потом мне уже рассказали, все как было.
Авиабомба разорвалась с моим танком почти вплотную. Взрыв был страшенный. Бомба это ведь не снаряд. Короче рвануло так, что башню, где я был, оторвало напрочь и этой же взрывной волной бросило в сторону противника. Восемьдесят семь метров я в ней пролетел. Однополчане после боя посчитали. Врубился прямо во вражеский окоп. Фашисты, видимо, сами ничего в тот момент не понимали, когда башня рядом с ними приземлилась, а уж когда люк откинулся и я показался, тут их вообще столбняк разбил. То ли они подумали, что советская армия какое-то новое оружие придумала, то ли их фашистские мозги не могли сообразить, что в такой ситуации выжить можно, но весь окоп на протяжение ста метров в обе стороны руки поднял. Тут наша пехота и подоспела. Когда меня на носилки грузили, они так и стояли с открытыми ртами.
Орден мне вот этот, (поглаживая на груди орден Красного знамени, добавлял он) мне ведь после того боя вручили. Сам командарм приезжал. Так и сказал; "Ты, сынок, своим жизнелюбием, оборону вражескую прорвал и многие жизни спас и раз бомба тебя не взяла, значит ничто тебя уже не возьмет".
И ведь прав был командарм, крестного моего, так до конца войны даже и не ранило. А в самых тяжелых ситуациях он любил говорить, что ерунда это все, сейчас я на башне слетаю - РАЗБЕРУСЬ!
